Мы опять мчимся на встречу с неизвестным. Белой змеей ползет по асфальтовому полотну дороги разделительная полоса. За окном по обе стороны на сколько хватает взгляда простираются моря лесов с островками полей – столь знакомый, столь разнообразный и столь близкий сердцу российский пейзаж. Солнце не торопясь клонится к западу, значит пора разбивать лагерь на ночлег. Выбираем местечко на краю леса у реки. Неторопливо несет свои воды в сторону Оки Клязьма. От берега к брегу от заходящего солнца тянется золотистая дорожка, маня прогуляться по ней босиком. Замолкает птичий гомон, затихают кузнечики. Природа готовится ко сну. Готовимся ко сну и мы: ставим палатки, разводим костер. С треском и снопом искр занимается его пламя, и вот уже язычки огня облизывают днище котелка, в котором булькотеет не хитрый ужин. Что может быть прекрасней ночи у костра!? По обугленным бревнам стайками бегают огненные саламандры, и из-под их лапок вылетают красно-оранжевые искорки, которые устремляются вверх, в небо. А оттуда на тебя глядит бездонный, полный звезд океан, безмолвно взирая на все происходящее. Освещенные светом костра непреклонными стражами стоят вокруг вековые ели, ощетинившись колючими лапами. Неспешно льется дружеский разговор, и за ним совершенно не замечаешь, как пролетает время. И вот уже пора спать.
Утро встречает нас мелким, наводящим скуку дождем. По стеклам машины бегут струйки воды, как бы смывая хорошее настроение. Завтракаем на скору руку, быстро собираем лагерь и снова в путь. Дождь нам не страшен: машина у нас – зверь, да и сами не сахарные. Чавкая протекторами по грязи раскисших дорог, добираемся до интересного места. Когда-то здесь стояло село, а сейчас лишь оплывшие ямы от фундаментов. Только вдалеке на взгорке одиноко маячит деревянная полуразрушенная ветряная мельница – единственное уцелевшее строение во всей округе. Достаем приборы и за дело. Среди огромного количества бытового мусора изредка попадаются предметы XIX-XX вв.: монетки, крестики, образки… Все банально и скучно. Дождь продолжает свое мокрое дело и это еще больше нагоняет тоску. Часа за четыре мы вдоль и поперек исходили село и уже насквозь вымокли. Не одна из имеющихся находок не давала повода для улучшения настроения и продолжения поисков, поэтому решили закончить. Перекусили. Перед отъездом решили оглядеть ветряк. Где еще такой увидишь!? Интересно все-таки. Подъехали, вышли. Ветряк представлял собой конический восьмерик, срубленный «в лапу». Лопасти давно утрачены, механизм сломан. Неподалеку валялись жернова, шестерни и прочие детали. Подробно все разглядели и сфотографировали. А давай вокруг пробежимся с приборами! Сказано – сделано. Поначалу – ничего интересного. Но вот раздается отчаянный писк одного из приборов, а затем и крик радости. Дружно бежим на звук. Перед нами в неглубокой ямке небольшая корчага с медными, позеленевшими от времени монетами. Клад! Дух перехватывает! Трясущимися руками поднимаем находку на поверхность. Начинаем перебирать и рассматривать. Клад представляет собой несколько десятков медных монет от Елизаветы Петровны до Павла I. Отдельные экземпляры в прекрасном состоянии. Клад когда-то был семейной казной какого-то крестьянина средней руки или того же мельника, собирался на протяжении почти пятидесяти лет и зарыт был, судя по всему, после свержения Павла I. Радости нет предела. Под воздействием адреналина прочесываем все вдоль и поперек еще час два. Пусто. Решаем сворачиваться. Во время сборов обсуждаем проблему ночлега: ставить лагерь под дождем и разжигать костер и сырых дров не самое лучшее занятие. Однако в трех километрах по лесной дороге на карте значится деревушка. Может попроситься на ночлег к кому ни будь из местных? Решили рискнуть.
Какое-то время пробираемся по лесной дороге, въезжаем в деревню и попадаем как будто бы в другой мир! Дома все с двускатными крышами, в один порядок, здоровенные, на высоком подклете, выстроенные в линию с хоздвором. У колодцев вместо традиционных воротов стоят «журавли». Ни заборов, ни садов, ни огородов. От всего этого тянуло какой-то небывальщиной, как сказал один из наших. Дома по большей части были заколочены, но в конце деревни в наступивших сумерках светилось два огонька. Подъехали и, не смотря на то что двери были открыты, постучались. На стук к нам вышла старушка, которая, судя по виду, должна была помнить, если не Илью Муромца, то Ивана Грозного точно. Действительность оказалась несколько прозаичней. Ей года три как перевалило за сотню, и помнила она лишь Николая II, которого в детстве издали видела на каком-то празднике в городе. Оказалось, что, не смотря на преклонный возраст, она еще бодра и сама ведет свое хозяйство. Старушка (зовут ее, кажется, Акулиной Евстафьевной) без особых уговоров согласилась предоставить нам ночлег. Пригнувшись, чтобы не удариться лбом о притолку и перешагнув через порог, входим в сени. Ощущение возникает такое, что мы только что преодолели временной портал и не понятно в каком веке оказались. Проходим в горницу – ощущения те же. Из красного угла освещенные тусклым светом лампады с закопченных досок на нас взирают лики святых. Посреди светелки как встарь стоит большущая глинобитная русская печь, украшенная незамысловатой росписью и чем-то напоминающая печку и мультика «Вовка в тридевятом царстве». Рядом – не хитрые предметы крестьянского быта. Судя по всему, ничего здесь не менялось лет так минимум сто. И вправду, большинство предметов здесь хранят клейма дореволюционных мастеров. Кочерга, ухват, чугуны, прочая посуда, сундуки с их содержимым и другая мебель, а так же многое, многое другое находится в этом доме с царских времен. Если бы кто хотел открыть в этих местах этнографический музей, то было бы достаточно, я думаю, просто купить этот дом. А лучше всю деревню.
Накрываем на стол и приглашаем хозяйку вместе поужинать. Чувствовалось, что, увидев наши разносолы, Акулина Евстафьевна не может отказать себе в искушении откушать с нами и, к нашему удивлению, даже пригубить немножечко водочки. А уж чай пить, так из настоящего самовара. За трапезой расспрашиваем хозяйку об истории близ лежавших мест, и та с удовольствием делится с нами своими познаниями. Если собирать народные предания и легенды, то Акулина Евстафьевна просто кладезь, но с точки зрения металлопоиска ничего из рассказанного особого интереса не вызывает, кроме… - А еще есть у нас у реки поле, где ни лес, ни трава не растут. И называется то поле «сеча». Старики рассказывали, что в стародавние времена была там битва великая, и что столько там народу полегло, что до сих пор вся земля костями да железом усеяна, а от того и не родит ничего. А у обрыва там огромный курган, а в кургане том погибшие в той битве войны похоронены. А еще говаривали, что если кто ночью туда попадет, то тех воинов повстречает и счастье, если потом живой выберется. Вот. За полночь разговор постепенно угасает, и мы укладываемся спать.
С первыми петухами потихоньку встаем. А хозяйка уже на ногах и самовар приветливо пыхтит на столе. После чая благодарим хозяйку за гостеприимство и садимся в машину. Дождь к всеобщей радости уже прекратился и настроение у всех бодрое. Не сговариваясь, едем разыскивать запавшее всем в память поле. Сказка – ложь, да в ней намек, как сами понимаете. Долго блуждаем по паутине лесных дорог пока не без труда не находим искомое. Вот оно, окруженное со всех сторон лесом поле, на котором и впрямь травы почти не видно, и курган у реки. Все ощущают давящую ауру этого места, однако все таки решают приступить к поискам. Подъезжаем и осматриваем курган. Да и не курган это, как оказывается вовсе! Это вал древнего городища! И ров перед ним. В валу слева имеется разрушение, через которые штурмующие и ворвались в городище. Проходим внутрь и мы. От самого городища почти ничего не осталось. Река подмыла берег, и оно почти целиком обвалилось в воду. Остался практически один вал. Впрочем, он и был всегда всего один. С остальных трех сторон городище защищал обрыв метров сорок высотой.
Выходим на поле и начинаем поиски. Копаем все. И это все в большинстве своем оружие и предметы амуниции тех времен или их обломки. Копаем весь день без перерыва на обед и к вечеру уже просто валимся с ног. Собираемся у машины, чтобы рассмотреть находки. Чего здесь только нет! Копья, втоки, наконечники стрел, топоры, кинжалы, ножи, удила, стремена, пряжки… Перед глазами явственно встает картина боя. Войны в кожаных доспехах пешие и конные мчатся навстречу друг другу и сшибаются в смертельной схватке. Летят стрелы, звенит сталь, кричат раненые, льется кровь… Вся эта энергия злобы, страдания и боли до сих пор пронизывает поле бывшей битвы. А, может, это от того, что души павших здесь воинов до сих пор ведут свою кровавую схватку и время над ними не властно? А, может, и впрямь изредка наступает время, когда их можно увидеть воочию?
Так или иначе, но нам их наблюдать не довелось, и мы чуть поодаль спустились к реке, чтобы разбить лагерь. Поставили палатки, развели костер, поставили готовить еду и лишь потом осмотрелись. Неподалеку положенные в круг и почти ушедшие в землю поросшие мхом валуны. Капище? С другой стороны какие-то холмики. Курганы? И ощущения по-прежнему какие-то гнетущие. Одним словом странное местечко мы выбрали для ночевки.
Молча ужинаем. Разговор как-то не клеится, и мы беспредметно ворошим угли костра или просто глазеем по сторонам. Приходит идея сделать несколько ночных снимков. Вспышка. Но что это? На фотографии весь свет, излучаемый костром или лампами, как бы втягивается в небо. Один снимок, другой… Ничего не меняется. Пробуем отснять окружающее нас пространство. Еще несколько снимков, а на них на фоне окружающих нас деревьев полупрозрачные, разноцветные субстанции шаровидной формы. Может, это и есть души тех павших воинов, которые все никак не могут обрести свой покой? А, может, что другое? Но как бы то ни было, нам пришлось, слегка подискутировав, лечь спать, так как на утро нам предстоял нелегкий обратный путь. Однако пройдет время, и мы обязательно вернемся в эти края, чтобы еще раз попробовать разгадать загадки этого места.